Реферат: Антон Иванович Деникин - белый генерал

(Письмо от 27 декабря 1916 года). «На родине,—писал он в другом письме,—стало

из рук вон худо. Своеручно рубят сук, на котором сидят спокон веку». (Письмо

от 12 января 1917 года). «Какие же нравственные силы будет черпать армия

в этой раз­рухе? Нужен подъем. Уверенность...» (Письмо от 7 января 1917

года). (41, с. 197).

Строго держась вне политики, не принимая участия в закулисных интригах против

правительства, Деникин болел душой за то, что про­исходило внутри страны. Он

видел, что царский режим стоит на краю пропасти, что как бы назло самому себе

этот режим «своеручно рубит сук, на котором сидел спокон веку». И, опасаясь

потрясе­ния во время войны государственных устоев, генерал Деникин с

вол­нением думал о тех последствиях, которые мог вызвать в армии раз­вал в

тылу.

Наступал 1917 год, год страшной расплаты за прошлые грехи, ошибки и неудачи,

год, который выдвинул генерала Деникина на ту роль, которую ему пришлось,

затем играть в период гражданской войны.

Деникин внимательно следит за событиями в Петрограде. Его взгляды

становятся все более жесткими. Он делает попытки охарактеризовать

деятельность Петросовета, подробно излагает Апрельские тезисы Ленина,

характеризуя их как призыв к русскому бунту, к чистому разрушению. Власть

оказалась несостоятельной - делает вывод Деникин и выделяет созревшую идею,

разбивая предложение на типографские строчки, подчеркивая главное, данное с

большой буквы: " В общественном сознании возникла мысль о Диктатуре".

Все разговоры в ставке с начала июня стереотипны: "Россия идет неизбежно

к гибели. Правительство совершенно бессильно. Неопходима твердая власть.

Рано или поздно нам надо перейти к диктатуре. Но никто не говорит о

реставрации или о перемене политического курса в сторону реакции". (41.с.

228).

Какие же политические взгляды исповедовал в то время Деникин? На этот

вопрос он ответил так: "Я никогда не сочувствовал "народничеству" с его

террором и ставкой на крестьянский бунт. Ни марксизму, с его

превалированием матереалистических ценностей над духовными и уничтожением

человеческой личности. Я приял Российский либерализм в его идеологической

сущности без какого-­либо партийного догматизма. В широком обобщении это

приятие приводило меня к трем положениям:

1. Конституционная монархия;

2. Радикальные реформы;

3. Мирные пути обновление страны.

Это мировоззрение я донес нерушимо до революции 1917 года, не принимая

активного участия в политике и отдавая все силы и труд армии". (42. С.247).

Все это звучит на первый взгляд заманчиво. Перед лицом анархии, развала,

гибели, на краю пропасти, в которую катилась страна, создать сильную,

национальную, демократическую влась!

Именно здесь слабый, уязвимый пункт Деникинской политики. Если генеральная

диктатура не контрреволюция и не реакция, то кто же олицетворяет черные

силы реакции и контрреволюции? Каким образом диктатура соединяется с

демократической властью? Почему Деникин, выступающий против контрреволюции,

реакции, так обрушивается на революцию, не видя в ней ничего положительного?

Активного участия в политике он никогда до 1917 года не принимал, но в те

годы (после первой революции) уйти от нее было почти невозможно. Возникали

вопросы, над которыми раньше он не задумывался, и пытливая мысль искала на

них ответ. Для офицера того времени Антон Иванович, несомненно, был

человеком с ленивым уклоном. Но революцию он категорически отрицал, так как

на примере того, что видел, в 1905-1906 годах убедился: победа революции

выльется в уродливые и жуткие формы, где лозунг - "Долой!" - своей

разрушительной силой подорвет все устои государства. "Приняв Российский

либерализм в его идеологической сущности", он хотел верить, что кадетская

партия, ближе других отражавшая его мировоззрение, пойдет на сотрудничество с

исторической властью, искавшей тогда поддержку либеральной общественности,

и что совместная работа сможет привести Россию путем серии назревших реформ

к конституционной монархии британского типа. Но кадетская партия отвергла

руку, протянутую правительством. К такой партийной политике Деникин отнесся

отрицательно. Он чувствовал, что кадеты, не желавшие революции, своей

обостренной оппозицией к правительству способствовали созданию в стране

революционных настроений.

Туманные либеральные воззрения приводят его только к одной мысли - мысли о

диктатуре, в которой от демократии и либерализма не останется и следа.

Летом политическая обстановка в стране все более накаляется, а политика

Деникина становится все более жесткой.

На известном заседании, созванным Керенским в Ставке 16 июля, Деникин

выступил наиболее твердо и категорически, обвиняя временное правительство в

слабости, развале армии, потакании солдатским комитетам, требуя

восстановить дисциплину, покончить с военными бунтами. Он бросил прямой

вызов Керенскому, призвал

поднять втоптанные в грязь знамена и поклониться им.

Керенский, следуя своей обычной тактике лавирования, не поднял брошенной

перчатки. Он отступил и уступил. В ночь на 19 июля он назначил Корнилова

Верховным, сместив Брусилова. Корнилов занял высший военный пост в России,

оставив должность главнокомандующего юго-западным фронтом, где он пробыл 12

дней. На смену Корнилову на Юго-Западный фронт пришел не кто иной, как

Деникин.

Уступками Керенский не заслужил благоволения генералов. Алексеев

телеграфировал Деникину - уже на Юго-Западный фронт о том, что он готов

действовать, ибо "главный болтун России" по-­прежнему ничего не делает.

Заговор назрел. Нужен был лидер - популярный, твердый, непререкаемый. И,

разумеется, придерживающийся соответствующих взглядов. Деникин сжато до

предела сформулировал задачу: "страна искала имя".

Имя было найдено. Л.Г. Корнилов был готов к выполнению своей, исторической

миссии.

Деникин, с любовью и преданностью относясь к Корнилову, достаточно трезво

оценивал подготовку мятежа, видел ее слабости и трудности. Он писал, что

появление в Ставке разных лиц "внесло элемент некоторого авантюризма и

несерьезности. Корниловский мятеж постигла неудача. Деникин не был на острие

копья в решающие дни мятежа. Ни он вел конные полки на Петроград, заплатив

жизнью за неудачу. Но он является одним из столпов, краеугольных камней

всего сооружения. Он обеспечивал одну из базовых позиций мятежа - Юго-

Западный фронт. Крах мятежа стал переломным моментом в жизни честолюбивого

генерала. Переломным в смысле формальным - преуспевающий военачальник,

главнокомандующий крупнейшим из пяти фронтов державы, превратился в

аресто­ванного мятежника.

Психологический перелом выплеснулся в дошедшей до предела ненависти к

солдатской массе. Ожесточение было абоюдным. Деникина арестовали и посадили

в тюрьму в Бердичеве, где находился штаб фронта, а затем в тюрьму в Быховце,

где под стражей находился Корнилов. Здесь, Деникин в компании

единомышленников, думает, о совершившемся не раскаиваясь, а готовясь к

продолжению борьбы. Он открыто, с гордостью говорит о том, что намечалось

"единоличная диктатура". Горечь, озлобление, проступают в каждой фразе,

много раз мелькают выражения "разогнать советы", "трусливая толпа".

Делаются попытки проанализировать причины неудачи. Родилась идея: уходить

на Дон.

Бежав, из Быхова на Дон, переодетый, в образе неведомого поляка, Деникин

принял активное участие в организации Добровольческой армии. В Ростове

он наблюдает за окружающими и его ненависть к распоясавшейся черни растет.

Он истерически кричал: ­"Проклятые!" Ведь я молился на солдата... А теперь

вот, если бы мог, собственными руками задушил!..". Деникин был назначен

главнокомандующим добровольческой дивизии, что позволило ему через

некоторое время стать одной из ведущих, а затем и ведущей фигурой

белогвардейского лагеря. Тем временем усложнилось положение советской

власти на Дону. Двигаясь с Кубани к Дону, Деникин составил первое

политическое обращение. С ненавистью, критикуя "народных комиссаров" он

отмечал, что "Будущих форм государственного строя руководители армии

(генералы Корнилов, Алексеев) не предрешали, ставя их в зависимость от

воли Всероссийского Учредительного Собрания, созванного по водворении в

стране правового порядка".

Общая цель: борьба до смерти за "целость разоренной, урезанной, униженной

России", "за право свободно жить и дышать в стране, где народоправство

должно сменить власть черни". В июне 1918 года начался второй кубанский

поход. Изменились масштабы и характер деятельности Деникина. Он вспоминает:

"Раньше я вел армию, теперь я командовал ею". (41. С. 286). Последние месяцы

1918 года принесли Деникину новые успехи в объединении под его началом

антисоветских сил юга России. 26 декабря 1918 года появился

Знаменитый приказ Деникина номер один: "По соглашению с атаманами все

великого войска Донского и Кубанского, сего числа я вступил в

командование всеми сухопутными и морскими силами, действующими на Юге

России".

Разгром Германии тяжело отразился на положении Войска Дон­ского. К концу

ноября 1918 года немецкие войска ушли из Донской области, и их уход обнажил

длинную пограничную полосу, прежде охраняемую германским оружием. Оттуда

теперь грозила хлынуть волна красных частей.

Вскоре Донская армия покатилась назад. На очереди снова встал вопрос о едином

командовании всеми антибольшевистскими силами Юга России и общем плане

действий, исходящем из единого центра. Таким центром мог быть тогда или Дон,

или Добровольческая ар­мия.

Была причина, решавшая выбор в пользу Добровольческой ар­мии: союзные

правительства знали, что генерал Деникин сохранил им верность до конца. На

Донского же атамана Краснова они смот­рели как на вчерашнего приспешника

немцев.

Эти переговоры состоялись 26 декабря на станции Торговой. Де­никин и Краснов

не встречались с середины мая, со дня их совеща­ния в станице Манычской.

Взаимная антипатия дошла до такой сте­пени, что непосредственная переписка

между ними окончательно обо­рвалась, и сношения велись через третьих лиц.

Деникин признавал за Красновым несомненный дар администратора и огромную

энер­гию, которую атаман проявил, создав из ничтожных партизанских отрядов

значительную по тому времени и хорошо вооруженную ар­мию. Но Антона Ивановича

чрезвычайно коробил карьеризм Крас­нова.

Краснов отдавал отчет в безвыходности своего положения, неве­роятным

упорством старался выговорить для себя наиболее выгод­ные условия. Деникина

мучила мысль, провал переговоров мог тра­гично отразиться на судьбе Донского

фронта, и «одолевало искрен­нее желание прекратить это постыдное единоборство

какою угодно ценой».

Результатом мучительной встречи было официальное признание ге­нерала Деникина

Главнокомандующим Вооруженными Силами Юга России, звание, которое он принял

после подчинения ему Донской армии.

Деникину и Краснову больше не пришлось встретиться. Судьба, «столкнувшая их

так резко на широкой русской дороге», не сблизи­ла их и за долгие годы жизни

за границей. Во время второй мировой войны политический эмигрант Деникин,

находившийся под бдитель­ным надзором гестапо в оккупированной немцами

Франции, тем не менее, силой слова выступал против Германии, в то время как

поли­тический эмигрант Краснов, сотрудничая с нацистами, помогал им

формировать отряды из донских казаков и жестоко поплатился за свою

коллаборационистскую политику. По условиям договора, за­ключенного в Ялте

между Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным, Крас­нов (как и многие другие

русские, надевшие немецкую форму и бо­ровшиеся против Советского Союза) был

выдан весной 1945 года британской армией советским представителям в

австрийском городе Лиенц и казнен в Москве в 1947 году.

В начале марта 1919 года Северный фронт Деникина растянулся в длину на более

чем 800 километров. Против 42—45 тысяч белых большевики сосредоточили пять

армий общей численностью около 130—150 тысяч штыков и сабель.

Положение Деникина было чрезвычайно серьезным. Но военное счастье,

сопутствовавшее большевикам на Украине и в Донской об­ласти в течение зимы и

ранней весны 1919 года, к маю вдруг изме­нило.

Кубанская конница Шкуро совершила рейд в тыл противника и, прорвав фронт у

Дебальцево, успешно двигалась на юг к Азовско­му морю. Под руководством

Главнокомандующего в конце апреля была проведена сложная операция в манычском

направлении, где 10-я армия красных угрожала тылу и сообщениям белых войск.

Кон­ница генерала Улагая, действуя на правом фланге армии, разбила степную

группу 10-й армии и красную кавалерию под начальством Думенко. Она захватила

в плен шесть советских полков с артилле­рией, обозами и штабами. Наконец,

генерал Врангель, поставленный во главе конной группы, нанес решительное

поражение неприятелю в районе Великокняжеской. К началу мая удалось вырвать

инициати­ву из рук красных.

Кавалерия была| главным козырем Деникина. Троцкий оказался одним из первых,

кто это понял.

«Перевес конницы в первую эпоху борьбы сослужил в руках Де­никина большую

службу и дал возможность нанести нам ряд тяже­лых ударов... В нашей полевой

маневренной войне кавалерия играла огромную, в некоторых случаях решающую

роль. Кавалерия не мо­жет быть импровизирована в короткий срок, она требует

специфи­ческого человеческого материала, требует тренированных лошадей и

соответственного командного материала. Командный состав кавалерии состоял

либо из аристократических, по преимуществу дворян­ских фамилий, либо из

Донской области, с Кубани, из мест прирож­денной конницы... В гражданской

войне составить конницу представ­ляло всегда огромные затруднения для

революционного класса. Ар­мии Великой французской революции это далось

нелегко. Тем более у нас. Если возьмете список командиров, которые перебежали

из рядов Красной армии в ряды Белой, то вы найдете там очень высо­кий процент

кавалеристов...» (28. С 188).

Красная конница в тот период была в зачаточном состоянии, и несомненная

заслуга Троцкого перед делом революции заключалась в том, что, провозгласив

лозунг «Пролетарии на коней», он способ­ствовал созданию мощного

кавалерийского кулака, который под наз­ванием Первой Конной армии в

дальнейшем ходе гражданской вой­ны сыграл решающую роль.

Троцкому не могла прийти мысль, что впоследствии среди бес­численных

обвинений во «вредительстве», выдвинутых против него Сталиным, будет

фигурировать факт, что якобы именно он, Троцкий, умышленно препятствовал

развитию красной кавалерии.

Наступление, длившееся почти шесть месяцев, сделало Деники­на главным и самым

опасным врагом советской диктатуры в период гражданской войны. К началу

октября он контролировал территорию в 820 тысяч квадратных километров, с

населением 42 миллиона чело­век, с линией фронта, шедшей от Царицына на Волге

через Воронеж, Орел, Чернигов и Киев до Одессы. Причем все перечисленные

горо­да были заняты белыми войсками.

К началу общего наступления деникинских войск в мае 1919 го­да Вооруженные

Силы Юга России состояли из трех армий: Добро­вольческой, Донской и

Кавказской и из нескольких самостоятель­ных отрядов. Командующим

Добровольческой армией был назначен генерал Май-Маевский, Донской армией

командовал генерал Сидорин, а Кавказской — генерал Врангель.

Успех деникинских войск вдоль всего фронта развивался с неве­роятной

быстротой. За первый месяц наступления, опрокидывая про­тивника,

Добровольческая армия продвинулась широким фронтом на 300 с лишним километров

в глубь Украины. 10 июня генералом Кутеповым был взят Белгород. 11 июня

добровольческие отряды захватили Харьков. 16 июня конные части генерала Шкуро

ворвались в Екатеринослав и вскоре завладели всем нижним течением Днепра. Тем

временем Кавказская армия генерала Врангеля двигалась на Царицын. Советская

власть называла тогда будущий Сталинград «красным Верденом» и клялась никогда

не сдать его противнику. 17 июня, прорвав красные укрепления, Кавказская

армия вор­валась в Царицын. Победа была огромная, ибо для советской власти

город Царицын имел совершенно исключительное значение, как

экономи­ческое, так и стратегическое. Он был конечным пунктом железной

дороги, шедшей через Северный Кавказ в Новороссийск. Он сое­динял Поволжье с

Черным морем: захват его лишал Центральную Россию доступа к нижнему течению

Волги и к Каспийскому морю. В Царицыне находились большие артиллерийские

заводы (орудийный и снарядный) и огромные склады всякого военного

имущества.Быстрое и успешное продвижение белых войск открывало пе­ред

генералом Деникиным необычайно большие перспективы.

Антон Иванович категорически отметал возможность остано­виться и закрепить за

собой рубежи. Считал, что всякая задержка может играть на руку противнику.

После захвата Царицына он ре­шил направить свои войска со всех отдаленных

друг от друга пунк­тов к центру России по линиям, сходившимся в одной точке —

Мо­скве.

В начале августа были заняты Херсон и Николаев; 10 августа за­хвачена Одесса;

17 августа — Киев. 7 сентября войска 1-го армейско­го корпуса, которым

командовал генерал Кутепов, заняли Курск;

17 сентября конница генерала Шкуро закрепилась в Воронеже; 30 сентября части

генерала Кутепова заняли Орел. Радостный перезвон московских колоколов уже

звучал в ушах белого командования.

Весной, летом и осенью 1919 года о генерале Деникине говорили повсюду. Одни —

с надеждой, другие — с ненавистью. Многие осуждали отсутствие определенной

программы в его дви­жении, критиковали позицию в вопросах политики и

государствен­ного управления. Одни тянули вправо, другие влево, но даже самые

строгие и резкие порицатели стратегии генерала Деникина умалчи­вали о нем как

о человеке.

Антон Иванович жил чрезвычайно замкнуто. Он твердо придер­живался точки

зрения, что его семейная жизнь отношения к делу не имеет. В том, что касалось

его деятельности, он рад был бы иметь под­держку в общественных кругах, но

политические партии отталкива­ли его своим партийным и классовым эгоизмом.

Правые круги от­стаивали интересы землевладельцев и торгово-промышленников. В

разум социалистов-революционеров и меньшевиков (после того, что случилось в

1917 году) он не верил. Антон Иванович считал, что они страдали атрофией

воли, «недержанием речи», и согласен был с по­койным атаманом Калединым,

сказавшим перед смертью, что Россия погибла от болтовни.

Теоретически власть генерала Деникина не имела ограничений, На деле же это

было совсем не так. Ему приходилось считаться с настроением офицеров, и это

сильно связывало руки. Обещание Де­никина не предрешать будущую форму

правления государства (формула, в которую он искренне верил) являлось в то же

время единст­венным лозунгом, который, по его мнению, мог удержать в рядах

армии и монархистов, и республиканцев.

Опасаясь стать орудием партийных интриг, Деникин замкнулся в себе. Он окружил

себя главным образом военными соратниками, которые вместе с ним видели

крушение советской власти в Пораже­нии и разгроме Красной армии. (28. С.

199).

Его одиночество смягчалось дружбой с начальником штаба Ива­ном Павловичем

Романовским. Оба были поглощены одними инте­ресами, радостями и печалями.

Времени для личной жизни не оста­валось.

Деникин власти не искал. Она случайно пришла к нему и тяго­тила. И он нес ее

как тяжелую обязанность, выпавшую на его долю. В мыслях уносился к жене,

которую редко приходилось видеть,— же­ланная личная жизнь вот уже почти сорок

семь лет проносилась ми­мо. Он мечтал об уединении, чтобы заняться всегда

привлекавшей его работой в области военной литературы и истории.

Жена Антона Ивановича, слабая здоровьем, частенько прихва­рывала. А он с

тревогой стареющего отца мечтал о сыне, которого мысленно уже окрестил

Иваном. О будущем Ваньке шли тихие бесе­ды с женой в те редкие вечера, когда

Антон Иванович бывал у себя дома в Екатеринодаре. О нем же писал он Ксении

Васильевне с фрон­та, из-под Ставрополя, из разных станиц, городов, деревень.

«Безмерно рад, если правда, что исполнится моя мечта о Вань­ке»,— писал он в

одном из этих писем. (28, с171). Однако Ваньке не суждено было появиться на

свет. Вместо него 20 февраля 1919 года родилась дочь Марина. Роды были тяж

елью. Врачи, опасаясь за жизнь Ксении Васильевны, телеграфировали генера­лу

на фронт, что, возможно, придется выбирать между жизнью не родившегося

младенца и жизнью матери. Они просили его указаний. Спеша, домой, мучаясь

догадками и неизвестностью, Деникин телег­рафно просил врачей сделать все

возможное, чтобы спасти жизнь жены. К счастью, все обошлось благополучно.

Антону Ивановичу хотелось со временем, «когда все кончится», приобрести

клочок земли на южнорусском побережье. Где именно, он не задумывался. Но

возле моря, с маленьким садиком и с неболь­шим полем позади, чтобы... «сажать

капусту». К этой «капусте» он часто возвращался в своих разговорах с женой и

друзьями. О скром­ных мечтаниях генерала Деникина сохранилось несколько

писем.

«Моя программа,— сообщил он однажды посетившей его группе представителей

кадетской партии,— сводится к тому, чтобы восста­новить Россию, а потом

сажать капусту». «Ох, Асенька,- писал он жене,---когда же капусту садить».

Антон Иванович был бессребреником в буквальном смысле слова. С юных лет он

свыкся с бедностью. Став правителем Юга России, Деникин начал опасаться,

чтобы его, не дай Бог, не обвинили в рас­точительности. В теплые весенние дни

1919 года он ходил в тяжелой черкеске, и на вопрос, почему он это делает,

Антон Иванович с пол­ной искренностью отвечал: «Штаны последние изорвались, а

летняя рубаха не может прикрыть их».

В начале 1919 года, несмотря на свое высокое положение, гене­рал Деникин

фактически влачил полунищенское существование. Же­на его сама стряпала,

а генерал ходил в заплатанных штанах и ды­рявых сапогах. По свидетельству

близко знавшего его тогда человека, Деникин из-за крайней своей честности

«довольствовался таким жалованьем, которое не позволяло ему удовлетворить

насущные по­требности самой скромной жизни». (28,с.288). С присылкой в

Новороссийск запасов английского обмундирова­ния проблема одежды утратила свою

остроту, и к началу лета Глав­нокомандующий смог привести свой гардероб в

порядок.

Привыкнув к аскетическому образу жизни, Антон Иванович и от офицеров своей

армии требовал того же. Профессор К. Н. Соколов, заведовавший у него отделом

пропаганды, писал в своих воспомина­ниях, что нищенские оклады обрекли этих

людей «на выбор между героическим голоданием и денежными злоупотреблениями».

(28.с. 223). «Если взятки и хищения,— писал он,— так развились на Юге

Рос­сии, то одной из причин тому являлась именно наша система голод­ных

окладов».

Скудные жалованья вызывали недовольство. Сравнивая их с бо­лее щедрыми

окладами донского и кубанского войск, Деникина ви­нили в скупости. Но

«скупость» он проявлял, прежде всего, к себе. В одном из неопубликованных

писем к жене (от 11 июля 1919 года) писал: «Особое совещание определило мне

12000 рублей в месяц. Вычеркнул себе и другим. Себе оставил половину (около 6

300 руб­лей). Надеюсь, ты не будешь меня бранить».

Было это в дни катастрофической инфляции, когда ничем не обе­спеченные

бумажные денежные знаки на глазах теряли свою и без того фиктивную ценность,

а все продукты дорожали каждый день. До этого повышения в жалованье Антон

Иванович получал всего ты­сячу рублей с небольшим в месяц, а его ближайшие

помощники еще меньше. По тем временам это были сущие гроши, на которые было

невозможно прожить.

Многие указывали Главнокомандующему, что «такое бережливое отношение к казне

до добра не доведет, что нищенское содержание офицеров будет толкать их на

грабежи». Но Главнокомандующий ожидал от своих офицеров «самоотверженной

скромности», но этот расчет, как и многие другие, оказался ложным.

«Нет душевного покоя,— с горечью писал он жене.— Каждый день—картина хищений,

грабежей, насилия по всей территории во­оруженных сил. Русский народ снизу

доверху пал так низко, что не знаю, когда ему удастся подняться из грязи.

Помощи в этом деле ни­откуда не вижу. В бессильной злобе обещаю каторгу и

повешение... Но не могу же я сам один ловить и вешать мародеров фронта...». (

41.с.221).

Антон Иванович думал личным примером жертвенности поднять до своего

морального уровня тех, кого он вел. Но это было возмож­но, и то лишь в

теории, до тех пор, пока армия состояла из добро­вольцев, которые, как и, сам

Деникин, шли на бескорыстный подвиг. Когда же (с начала 1919 года) армия

пополнилась огромным коли­чеством мобилизованных офицеров, солдат и пленных

красноармей­цев, одного морального воздействия было недостаточно, ибо многие

из них смотрели на гражданскую войну как на промысел, как на спо­соб личного

обогащения. Чтобы пресечь нарушения, надо было безжалостно применять

драконовские законы. А в твердом и суровом на вид генерале, чрезвычайно

требовательном к самому себе, не оказалось и следа той особой черты

характера, которая свойствен­на истинным диктаторам: расчетливо держаться за

власть и подчи­нять своей воле всех окружающих людей ценой каких угодно

при­нуждений и жестокости.

В своих воспоминаниях Антон Иванович отметил:

«Мы писали суровые законы, в которых смертная казнь была обычным наказанием.

Мы посылали вслед за армиями генералов, облеченных чрезвычайными

полномочиями, с комиссиями для разбо­ра на месте совершаемых преступлений. Мы

— и я, и военачаль­ники — отдавали приказы о борьбе с насилием, грабежами,

обиранием пленных и т. д. Но эти законы и приказы встречали иной раз упорное

сопротивление среды, не воспринявшей их духа, их вопию­щей необходимости.

Надо было рубить с голов, а мы били по хвостам». (28.с. 271)..И в этом

чистосердечном признании кроется один из ответов на вопрос, почему белое

движение на Юге России было обречено на неудачу.

Как рыцарь, описанный Сервантесом, Антон Иванович был отор­ван от

исторической действительности. Высокие принципы чести и совести мешали

Деникину найти правильное решение. Теория, как го­ворил сам Антон Иванович,

разошлась с практикой...

Его цельной натуре не был свойствен тот внутренний разлад, который так сильно

сказался в духовном облике русской интелли­генции прошлого века. И, тем не

менее, по складу своего ума, хара­ктера и темперамента он был типичным

русским интеллигентом, ли­беральным, образованным, идеалистом, искавшим в

жизни правду и справедливость, отрицавшим насилие. И эти черты, шедшие

вразрез с тем, что требовалось в борьбе не на жизнь, а на смерть с

диктату­рой Ленина, мешали Антону Ивановичу стать подлинным вождем.

Человек большого, но не гибкого ума, он поздно понял свои ошибки и, как

всегда, честно признался в них в своем пятитомном труде «Очерки русской

смуты».

Антон Иванович нежно любил свою супругу, оказывал ей всяческое внимание, но

не допускал и мысли, что она могла вмешиваться в его дела. Через несколько

лет жена стала верной помощницей свое­го мужа в его историко-литературных

трудах. Но в те ранние годы их семейной жизни молодость Ксении Васильевны

ограничивала ее положение в доме ролью приветливой хозяйки. Она разливала чай

и предлагала скромное угощение приходившим к ним гостям. По собст­венному

признанию, участия в общем, разговоре, обычно носившем политический характер,

она тогда не принимала, большинство гостей были старте хозяйки лет на

пятнадцать — двадцать и их интересы не затрагивали молодую женщину, ушедшую с

головой в заботы о дочери. В семейной жизни Деникиных весь интерес

сосредоточился на маленькой Марине. Кроме ближайших помощников с женами

бывали у Деникина в Екатеринодаре лишь графиня С. В. Панина, Н. И. Аст­ров,

М. М. Федоров, активные деятели кадетской партии и еще, быть может, два-три

посторонних человека.

В начале 1919 года большевики в полной мере оценили значение конницы

противника. Весной и летом с предельной быстротой была сформирована и

собрана в мощный кулак кавалерия красных. Во главе ее был поставлен

Семен Михайлович Буденный.

В штабе генерала Деникина расстановка сил противника не являлась тайной. Но

нет сомнения, что грозившая опасность сильно пре уменьшалась, также как и

успехи неприятеля в области стратеги Советских стратегов, бывших полковников

Каменева и Шорина, бывшего подполковника Егорова, удавалось нещадно бить в

течение последних месяцев, поэтому никто не предполагал, что эти люди могли,

в конце концов, многому научиться на собственном опыте и направить этот опыт,

приобретенный благодаря Деникину, против него же. Советские полководцы

оказались одаренными учениками. Они усвоили методы неприятеля, в особенности

его искусство маневрировать, применили это искусство в широком масштабе.

Однако после свое победы они не последовали примеру Петра Великого, который,

разбив Карла XII под Полтавой, поднял бокал за своих шведских учителей,

научивших его побеждать.

Тем временем генерал Деникин, будучи уверенным, в стойкости Кутеповского

корпуса, решил не приостанавливать его наступление к северу от Орла. Он не

слишком беспокоился о намечавшемся ударе 14-й армии по левому флангу

Кутепова. Угрозу же конницы Буденного он считал более серьезной, но опасность

от нее видел не столько для правого фланга добровольцев, сколько для левого

фланга Донской армии, менее стойкой, хотя и гораздо более многочисленной. И

чтобы ее подкрепить, передал ей конницу генерала Шкуро.

Встречные бои начались в центре у корпуса генерала Кутепова и, как искры

пожара, перекинулись на другие участки фронта. Вско­ре все его огромное

протяжение было охвачено зловещим пламенем, И белое, и красное командования

отлично сознавали, что разыграв­шемуся сражению суждено решить участь всей

кампании.

Войска генерала Кутепова - вели упорные и ожесточенные бои. Села

переходили из рук в руки в рукопашных схватках. И тут в полной мере сказалось

численное превосходство противника. Густые и непрерывные цепи его двигались на

разбросанные по длинной ли­нии фронта батальоны и роты марковцев, корниловцев,

дроздовцев, стараясь смять и охватить их фланги. Белые доблестно отбивались от

красных, но потери их росли с невероятной быстротой. Воинские части Кутепова

таяли на глазах, а оперативные резервы оказались израсходованными.

Тем временем конница Буденного к северо-востоку от Воронежа перешла в

наступление. Готовясь захватить этот город, а затем вме­сте с частями 13-й

армии овладеть железнодорожной станцией Касторная и нанести удар в общем,

направлении на Курск, она сильно потрепала части генерала Шкуро и угрожала

тылу Кутеповского кор­пуса. Упорные, жестокие бои длились 30 дней. Под

давлением про­тивника пришлось отходить, оставляя города, местечки, селения.

Положение на фронте становилось чрезвычайно серьезным. Од­нако генерал

Деникин, переживший на своем веку немало трудней­ших ситуаций, не терял

бодрости духа

Катастрофы поражений и отступления морально надломили его, исчерпали все

силы, и Деникин решил сложить с себя бремя власти. По избранию совета старших

командиров он назначил своим преемником П.Н. Врангеля и выехал за границу.

Весь его капитал составлял... 13 фунтов стерлингов.

В эмиграции главной работой и источником средств к существованию стала

литература. В 1920 -1926 гг. он написал пятитомный труд "Очерки русской

смуты", быстро ставший классикой мемуарной литературы и переведенный на

несколько языков. Впоследствии вышли в свет его книги "Офицеры" и "Старая

армия". В парижской писательской среде он был близок с Буниным, Куприным,

Бальмонтом, Шмелевым, Цветаевой. Выступал с публичными лекциями на

международно-политические темы, тексты которых издавались потом в виде

брошюр. Деникин вел и серьезную антикоммунистическую работу. Он много сделал

для разоблачения провокационно-террористической организации "Трест",

созданной ОГПУ. Входил в состав "комитета Мельгунова", собиравшего и

распределявшего средства для организаций, активно борющихся с большевизмом, и

издавшего журнал "Борьба за Россию", часть тиража которого переправлялась в

СССР. 20 сентября 1937 г. Деникин лишь по случайности избежал похищения по

тому же сценарию и теми же исполнителями из ОГПУ, которыми через 2 дня был

похищен председатель Русского общевоинского союза генерал Миллер.

Антон Иванович являлся противником любого иностранного вмешательства в

русские дела и считал, что только сама Россия, пробудившись, способна

сбросить с себя коммунистический гнет. Еще с 1933 г. он предвидел

неизбежность столкновения СССР и Германии, и всячески предостерегал эмиграцию

от какого бы то ни было сотрудничества с Гитлером, выдвинув лозунг "Свержение

большевизма и защита России".

В 1940 г. при вторжении немцев во Францию Деникины бежали на юг и

обосновались в пос. Мимизан, тоже вскоре оккупированном. Книги Деникина

попали в ряд запрещенных, 70-летний генерал жил впроголодь, занимался

огородничеством. Но на неоднократные предложения нацистов, обещавших самые

заманчивые условия, отвечал твердым отказом. Мало того, он вел посильную

антифашистскую работу. Слушая с женой радио, распространял запретную

информацию среди крестьян. Продолжал агитацию эмигрантов против

сотрудничества с немцами. Много общался с "власовцами", расквартированными на

Атлантическом побережье, советуя им переходить на сторону англо-американцев.

Деникин собирал также материалы о нацистских зверствах и положении русских

военнопленных - он был одним из первых, кто заговорил в Европе о двойной

трагедии этих людей, преданных собственным правительством и уничтожаемых

немцами.

После поражения Германии вернулся в Париж, но прежняя жизнь и деятельность

здесь оказались невозможными. Победы Советской армии полностью затмили в

глазах общественности бесчеловечность коммунистического режима, а для многих

даже казались его оправданием. Антисоветские взгляды подвергались обструкции.

Русские издания, в которых сотрудничал ранее Деникин, закрылись, и он

переехал в США. Здесь разработал и направил правительствам США и Англии

меморандум "Русский вопрос", где доказывал, что в случае грядущей войны

нельзя смешивать воедино советскую власть и русский народ. Бомбардируя

письмами самые высокие инстанции, он, один из немногих в то время, поднимал

голос против выдачи Сталину власовцев, казаков и других русских, искавших

убежище на Западе. В Америке Деникин начал работу над книгами "Путь русского

офицера" и "Вторая мировая война, Россия и зарубежье" (эта работа осталась

незавершенной).

Свободное время Антон Иванович посвятил пересмотру и редак­тированию

дневников своей жены, с мыслью (когда представится возможность) частично их

опубликовать.

Закончил он в Америке свой ответ на труд генерала Н. Н. Голо­вина «Российская

контрреволюция» и озаглавил его «Навет на белое движение». Эта

неопубликованная рукопись представляет большой интерес для всех, занимающихся

изучением гражданской войны на Юге России. Она дает ответы бывшего

Главнокомандующего на кри­тику его политических и стратегических решений.

Вообще трудоспособность, энергия и творческая деятельность не покидали А. И.

Деникина до самой его смерти. Время от времени, а под конец все чаще и чаще,

давала знать болезнь сердца.

По настоянию знакомых Антон Иванович обратился в начале 1947 года за

медицинским советом кроме своего русского враче! г. Нью-Йорке к одному

доктору «из немцев».

Жизнь подходила к концу. Медленной поступью приближался он к горизонту, за

которым лежала великая и неразгаданная тайна. Как верующий христианин, Антон

Иванович не боялся смерти. На последнем суде он готов был с чистой совестью

дать отчет во всех своих поступках, в прегрешениях вольных и невольных.

Одного боялся Деникин, что не доживет до «воскресения» России, не увидит

разрушения того зла, борьбе с которым он посвятил все свои силы.

К середине 1947 года грудная жаба стала для Антона Ива­новича почти

невыносимым мучением, и «беспричинные» схватки не давали ему покоя.

Тем не менее, чтобы избежать летней жары в Нью-Йорке, Де­никины решили

воспользоваться приглашением одного из своих зна­комых провести у него на

ферме летние месяцы в штате Мичиган,

Там 20 июля случился с Антоном Ивановичем сильнейший сер­дечный припадок. Его

сразу перевезли в ближайший город Анарбор и поместили в больницу при

Мичиганском университете. Через два-три дня он почувствовал себя немного

лучше и попросил жену при­нести ему рукопись, чтобы продолжать работу над

автобиографией. Попутно, для собственного развлечения, составлял он

крестословицы.

Но дни были сочтены. Вскоре повторный сердечный приступ оборвал эту жизнь,

полную борьбы и веры. И, несмотря на все удары судьбы, на всю, казалось бы,

безнадежность политической обстановки, генерал Деникин, как это ни странно,

до последней почти минуты верил в какое-то чудо, ибо последние его слова жене

были: «Вот не увижу, как Россия спасется!» (28. С. 291).

Скончался Антон Иванович 7 августа 1947 года на семьдесят пя­том году жизни,

и после отпевания в Успенской церкви города Дет­ройта временно был погребен с

воинскими почестями американской армии на кладбище в Детройте. Воинские

почести были оказаны ему, как бывшему Главнокомандующему одной из союзных

армий первой мировой войны.

Прах его сейчас покоится на русском кладбище Святого Влади­мира в местечке

Джаксон штата Нью-Джерси. Но последним его же­ланием было, чтобы гроб с его

останками со временем, когда обста­новка в России изменится, был перевезен на

родину.

Все бумаги генерала после его смерти были переданы вдовой на хранение в

Русский архив Колумбийского университета с оговоркой, что пользование ими в

полном объеме без особого на то разрешения предоставляется лишь с 1980 года.

В бумагах вдовы генерала Деникина имеется любопытное пись­мо к ней от Вильяма

Генри Чемберлина. В начале 20-х годов он со­чувствовал коммунистическому

эксперименту в России. Но, проведя в Советском Союзе двенадцать лет (с 1922

по 1934 год) корреспон­дентом журнала "The Christian Science Monitor" и

наблюдая, как применялись там на практике теории Карла Маркса, он переменил

свое отношение к коммунизму. Его двухтомный труд «Русская рево­люция,

1917—1921 », опубликованный в 1935 году, был одной из первых серьезных

попыток за границей дать продуманное и уравновешенное исследование той

сложной эпохи.

Много лет спустя, в марте 1965 года, Чемберлин писал госпоже Деникикой, что,

изучая труд ее мужа «Очерки русской смуты» и дру­гие исторические источники,

он проникся глубоким уважением к личности генерала Деникина и к его

доблестной попытке отстоять подлинную ценность культуры и цивилизации от

надвигавшейся за­разы коммунизма. Чемберлин выражал вдове генерала свое

искрен­нее восхищение безупречным патриотизмом Деникина и свое сожа­ление,

что белое движение потерпело неудачу, ибо, писал он, исто­рия не только

России, но и Европы была бы гораздо счастливее, если бы поход Деникина

увенчался успехом.

Деникин, противник самодержавия и убежденный сторонник кон­ституционного

строя, типа британского, не искал власти, тяготился ею ii смотрел на нее как

на тяжкий крест, возложенный судьбой. Свою «диктатуру» периода гражданской

войны он считал чисто вре­менной — переходной фазой на пути к народовластию,

то есть к под­линному демократическому государственному строю, в возможность

установления которого в России он искренне верил.

Белое движение генерала Деникина потерпело неудачу, а гран­диозные события,

происходившие после второй мировой войны, совершенно затмили имя человека, на

которого в свое время в России и вне ее одни смотрели с надеждой, другие—с

ненавистью.

Объективно рассматривая доводы Деникина и его соратников, пытаясь понять

их думы, стремления, понять, чем они руководствовались, поднимая меч

против собственного народа начнем с главного - с отношения Деникина к

революции, Советам, большевикам. Ничего ни сглаживая, не скрывая, не

приуменьшая, мы можем ясно и четко сказать, что Деникин и его соратники

являются врагами Советов, врагами убежденными, непримиримыми, их ненависть

безгранична. Можно выразится и сильнее: эта ненависть раскалена до бела,

она бурлит и клокочет.

Деникин называет большевизм огромным и страшным явлением, утверждает, что

весь народ был против Советской власти, что она была "ненавистной народу",

что "противобольшевицкие движения... вырастали стихийно и непредотвратимо".

(41. 299).

Непримиримая позиция Деникина понятна, ведь в 1917 году он провозгласил

целью своей жизни борьбу с революцией, затем возглавил один из решающих,

может быть, решающий участок борьбы с республикой Советов. Во имя своей цели

он вел в бой десятки и сотни тысяч людей, которые убивали других и гибли

сами. Он отдал этой борьбе все свои силы, потерял друзей и соратников...

Ища причины падения старого, Деникин не находит другого аргумента, как

обвинение русским в недостатке патриотизма. Обиженный, потерявший веру в

народ, в конечном счете отринутый на родом, он продолжает нанизывать в адрес

народа одно обвинение за другим. Деникин потерпел поражение дважды - и в

революции и в гражданской войне. Он был убежден в правоте своего дела, но

дело не получило поддержки. После революции он, как ему казалось, снова

встал за правое дело, за народ, за Россию. И опять - конечная неудача, еще

более трагическая для него, еще более масштабная. Деникин не признавал

возрождения России после гражданской войны. Это не его вина - это его беда.

Поучителен нравственный пример Деникина - человека удиви тельной личной

скромности, покинувшего Россию нищим генералом, в то время, как многие

другие его сослуживцы успели награбить целые состояния. Это выдающийся

русский патриот, который, рискуя жизнью и благополучием своей семьи,

решительно отказался служить фашистам в годы второй мировой войны. Он

искренне радовался победам Красной Армии над гитлеровцами, хотя всю свою

жизнь оставался непримиримым противником большевизма.

Исследование политической, военной и общественной деятельности

А.И.ДЕНИКИНА в 1890-1947 гг. позволяет утверждать: он был одной из

крупных фигур в истории Отечества. Сын крепостного крестьянина, сданного

помещиком в рекруты и дослужившегося до майора, пошел по пути отца. Иван

Ефимович Деникин, один из многих русских офицеров, живших на грани бедности, а

порою и нищеты, но прослуживших отечеству честно, смог привить сыну стремление

стать военным профессионалом. За 27 лет службы в армии царской России

А.И.Деникин прошел путь от вольноопределяющегося стрелкового полка до

генерал-лейтенанта, командира армейского корпуса. Он достиг своего высокого

положения, благодаря исключительно личным морально-психологическим,

военно-профессиональным качествам, приобретенным кропотливым трудом.

К 1917 году А.И.Деникин, сформировавшись как военный профессионал высокого

класса, пройдя испытания в годы русско-японской войны (1904-1905гг.) и,

особенно, первой мировой войны (1914-1918 гг.), приобрел политические взгляды

либерально-демократической направленности, что было все-таки нетипичным для

офицерского корпуса армии царской России. Такая политическая ориентация

сделала его непримиримым противником любых революций, сторонником радикальных

реформ и мирного пути развития страны. После 1917 г., под воздействием реалий

революции и гражданской войны, в либерально-демократических взглядах генерала

произошло серьезное “поправение”.

В 1917 г. А.И.Деникин-полководец проиграл по всем направлениям. И вряд ли

кто-либо другой на его месте смог бы выйти победителем в тех условиях, ибо

разложенная армия не хотела воевать за чуждые ей интересы. В годы гражданской

войны Антон Иванович выдвинулся в число крупных военачальников белого

движения. Он смог в первое время подстроиться под специфические условия

гражданской войны, тонко сочетать опыт боевых действий, накопленный в первую

мировую войну, с новыми методами, обусловленными во многом необычной, с точки

зрения классических канонов военного искусства, гражданской войной. Это

привело к тому, что генерал одержал ряд внушительных побед, создав в конечном

итоге непосредственную угрозу большевистской Москве. Особенно же следует

отметить его умение использовать роль морального фактора, который существенно

возрос в условиях гражданской войны. Но в конечном итоге, А.И.Деникин-

полководец потерпел сокрушительное поражение в силу ряда объективных и

субъективных причин, синтезированных в монографии. Тем не менее, он оставил в

военном искусстве определенный след через ряд нестандартных операций.

Российская революция 1917 г. превратила генерала – военного профессионала

высокого класса в политического деятеля. Он, в силу личных убеждений,

не принял революцию и закономерно оказался в лагере ее противников. Генерал

пытался обуздать всесилие солдатских комитетов. Кульминационная точка его

политической деятельности в 1917 году – осознанная поддержка неудачного

корниловского выступления. Подвергнутый репрессиям после подавления

корниловского мятежа генерал не был сломлен. Его уход на Дон для продолжения

антисоветской борьбы закономерен.

В белом движении в гражданской войне на Юге России А.И.Деникин прошел путь

одного из организаторов до единоличного военного диктатора. Но на политическом

поприще он достиг еще меньших успехов, чем в военной сфере. Антон Иванович был

вынужден играть роль политического лидера белого Юга России, не имея для этого

теоретической подготовки и достаточного практического опыта. Ему пришлось

действовать в условиях чрезвычайно запутанных отношений собственности,

сложившихся на белом Юге России, лавировать в сложном конгломерате

социально-политических, классовых сил. Это были трудности объективного

порядка. Но они значительно усугублялись отрицательными качествами

генерала. На его политические неудачи оказали существенное воздействие военные

поражения. И наоборот. Здесь глубокая диалектика.

В итоге А.И.Деникин быстро и безвозвратно утратил имевшиеся у него небольшие

политические успехи, достигнутые им в период генезиса и развития белого

движения в гражданской войне на Юге России по восходящей. Он не смог разрешить

ни одного радикального политического вопроса: аграрного, рабочего,

национального. Не было успехов во внешней политике. Как следствие, –

скрытая и открытая конфронтация с сопредельными государствами (Польша, Грузия,

лимитрофы). Отношения с Антантой балансировали порою на грани открытой

конфронтации. Шла перманентная, изматывающая борьба с казацким сепаратизмом и

внутренней оппозицией в ВСЮР (П.Н.Врангель). Сущность и содержание данных

процессов раскрыты в исследовании достаточно подробно. Синтезированы и причины

политических неудач генерала. Главное же обстоятельство, обусловившее поражение

А.И.Деникина, – объективно складывающаяся конкретно-историческая обстановка,

ставшая для него неблагоприятной после того, как произошла окончательная

перегруппировка социально-политических сил в пользу большевиков. Военные и

политические поражения генерала в 1917-1920 гг. закономерны.

Белоэмигрантский период жизни и деятельности А.И.Деникина – особый период,

протекавший в резко изменившихся условиях бытия генерала - изгнанника. Он, не

примкнувший в условиях политической борьбы в белой эмиграции ни к одной

политической партии, сумевший сохранить, в основном, организационную

самостоятельность, был, однако, политической одиночкой. Антон Иванович

настойчиво искал новые политические парадигмы в новой конкретно-исторической

обстановке. В непростых условиях эмигрантского бытия генерал вырабатывал свою

идейно-политическую позицию. После сложной эволюции она накануне второй мировой

нашла сконцентрированное выражение в сформулированной им неординарной двойной

задаче русской эмиграции: “Свержение советской власти, защита России”.

С началом Великой Отечественной войны советского народа против

немецко-фашистских захватчиков А.И.Деникин, всесторонне оценив обстановку, внес

серьезные коррективы в свою “двойную задачу русской эмиграции” Она приняла

диаметрально противоположный вид: “Защита России и свержение советской

власти”. Бывший Главком ВСЮР смог преодолеть себя и отодвинуть свой

ярый антисоветизм на второй план, не став, однако, более лояльным по отношению

к большевизму и советской власти.

В монографии проанализированы основные направления политической и общественной

деятельности А.И.Деникина в белой эмиграции. Самое яркое, впечатляющее здесь –

противодействие престарелого генерала-изгнанника немецкому фашизму в условиях

германской оккупации Франции. Здесь он совершил акт гражданского мужества,

характеризующий его как пламенного патриота России. Антон Иванович

категорически отказался от каких-либо форм сотрудничества с фашистской

Германией, заявив об этом немецкому командованию прямо, открыто, резко. Но

кроме этого факта, который уже сам по себе оставляет в истории память о

генерале как патриоте Отечества, он, изможденный нищенским прозябанием в

условиях немецкой оккупации, оказывал посильное противодействие немецким

оккупационным властям. Пусть его акции носили больше символический характер, но

они – яркое подтверждение любви к Отечеству А.И.Деникина.

Опыт политической, военной и общественной деятельности Антона Ивановича Деникина

в 1890 - 1947 гг. позволяет сделать некоторые выводы:

1. А.И.Деникин как личность и деятель весь соткан из противоречий.

Честность, мужество, храбрость, решимость брать ответственность на себя,

нетерпимость к несправедливости сочетались с излишней солдатской

прямолинейностью, отсутствием скромности в боевых заслугах, честолюбием,

вспыльчивостью. А.И.Деникин – полководец, обладавший гибким стратегическим и

оперативно-тактическим мышлением, умевший извлечь максимальную выгоду из

морального фактора в войне, но принимавший иногда необдуманные, менее

целесообразные решения, ставивший политические аспекты выше собственно

военных. Генерал, но либерал-демократ, что было все-таки нетипичным для

генералитета армии царской России. Пламенный патриот России, но ярый враг

советской власти. Он допускал на этой почве жестокость по отношению к народу,

который любил и... против которого воевал. Талантливый военачальник, но

абсолютно не эластичный политик. Оригинальный литератор-гуманист, человек

высокой культуры, но единоличный военный диктатор белого Юга России,

ответственный за гибель тысяч ни в чем не повинных россиян. Лидер, никогда не

пользовавшийся служебным положением в корыстных целях, но допустивший даже в

ближайшем окружении небывалый размах коррупции, взяточничества,

казнокрадства. Эти противоречия находятся в диалектическом единстве. Именно в

попытках генерала разрешить их неантагонистическим путем кроются многие

причины его политических и военных поражений.

2. Содержание военной, политической, общественной деятельности генерала

в исследуемый период не могло быть другим, ибо оно детерминировалось

конкретно-исторической обстановкой и его внутренними убеждениями,

нравственным обликом. Однако он никогда не был пассивным субъектом

исторических событий. У него хватило мужества действовать активно даже в то

время, когда налицо была угроза собственной жизни в годы русско-японской и

первой мировой войн, революции и гражданской войны, а также и при угрозе

голодной смерти в белой эмиграции.

3. А.И.Деникин – один из тех исторических деятелей, кто несет

ответственность за развязывание и, особенно, эскалацию гражданской войны в

России. Но как субъект данного исторического процесса, игравший в нем одну из

ключевых ролей, он делит эту историческую ответственность с вождями

большевиков, лидерами российской контрреволюции и, особенно, белого движения, а

также и с правительствами Антанты. Представляется нецелесообразным

устанавливать, кто здесь виноват больше, а кто меньше. Ясно одно:

нашими предками был упущен. Поэтому исследователям надо сосредоточить

основные усилия на выявлении ошибок противоборствующих сторон и на этой основе

выработать конкретные рекомендации по недопущению гражданской войны в

обновляющейся России.

4. В силу конкретно-исторической обстановки, личностных качеств Антона

Ивановича его политическая и военная деятельность в годы революции и

гражданской войны в России была закономерно обречена на поражение.

Не сумел он достичь весомых успехов и в политической и общественной деятельности

в белой эмиграции. Главным препятствием объективного характера послужило для

А.И.Деникина то, что он был членом белоэмигрантского социума, который

эволюционировал к своему идейно-политическому и организационному краху под

влиянием событий в мире, а также и к растворению в более широком социуме –

русском зарубежье.

При этом, как мне представляется , нужно помнить следующее: в каком бы ракурсе

не исследовались в дальнейшем жизнь и деятельность Антона Ивановича

ДЕНИКИНА, и имя, и дела его принадлежат уже истории России.

Список литературы

1. Подсчет по общему каталогу РГБ

41.А.И. Деникин «Путь русского офицера».- М. «Современник», 1991.- 300с.

Страницы: 1, 2, 3