Romania-correct

в 6 раз по сравнению с 60-ми годами, а с 1944-м - в 100 раз. Процесс

этот,как известно из мировой практики, очень тяжелый, требующий

значительных капиталовложений, вернуть которые в скором времени мало кому

удавалось.

"Подвел" и энергетический кризис середины 70-х годов, и резкий взлет

цен на нефть, которые Румыния стала закупать в больших количествах для

реализации амбициозных планов Чаушеску. Добывая ежегодно 10-11 млн. т

нефти,Румыния стала закупать почти вдвое больше. При этом объемы

перерабатывающейся в стране нефти быстро возрастали (с 22,6 млн. т в 1982

г. до 30,6 млн т в 1989 г.) как в целях расширения экспорта

нефтепродуктов за рубеж, так и для нужд нефтехимии - планы ее

форсированного развития, лишенные реальной основы, разрабатывались под

руководством "академика" Елены Чаушеску. До 1979 г. кондукэтора выручала

поддержка иранского шаха, который преподнес Чаушеску поистине бесценный

подарок в виде бартерного соглашения на иранскую нефть по твердым ценам.

Низвержение шаха привело к коренному пересмотру иранского договора. С 1979

года Румынии пришлось расплачиваться за нефть валютой по мировым ценам, а

заводы, построенные на банковские кредиты, были весьма энергоемкими

предприятиями. Один алюминиевый комплекс в Слатине потреблял столько же

энергии, сколько весь Бухарест.

В погоне за индустриализацией совершенно не принимались в расчет

энергетические затраты, между тем себестоимость продукции некоторых

румынских предприятий была в 3-4 раза дороже западных аналогов. Все это не

имело особого значения, пока мировые цены на нефть были низкими, но с

резким скачком цен румынская промышленность оказалась в тяжелом состоянии.

Только к концу 70-х годов румынское руководство осознало, что попало

в экономическую ловушку: страны Запада вовсе не нуждались в продукции

огромных мощностей румынских заводов-гигантов, как не нуждаются они в

готовом продукте или даже в полусырье. "Независимая" политика привела к

тому, что СССР вместе с другими соседями Румынии по восточному блоку не

мог использовать эти мощности, так как они изначально не были интегрированы

в экономику СЭВ, да и бартерный "валютный" рубль СЭВ не принимался

западными банками. СРР бросилась в страны третьего мира, но они оказались

бедны и не способны заключать сделки в таких объемах, хотя и нуждались в

румынской продукции. Румынию уверенно ставил на колени преуспевающий

Запад.Перед страной встала жестокая альтернатива: плыть по течению все

возрастающей задолженности, или превратить 23-миллионную страну в одного

большого донора. Был выбран второй путь, а для этого Румынии было

необходимо ежегодно обеспечивать позитивное сальдо торгового баланса в

размере 2 млрд. долл., в связи с чем внутренний рынок начисто лишался тех

товаров,которые можно было экспортировать, в частности продовольственных.

Одновременно с этим резко сокращался импорт с Запада, за счет которого

вплоть до 1981 года в большей мере обеспечивалась нормальная работа и

модернизация промышленных предприятий.Круг замыкался. Вот некоторые цифры

этого бега против течения: 1980 г.-долг 11 млрд. долларов; 1981-й - 10,1;

1985-й - 7; 1986-й - 6,4..Но Запад не мог позволить Румынии выйти из

долговой ямы. По кредитам, предоставленным СРР после 1980 года, сальдо ее

задолженности Международному банку реконструкции и развития в 1987 г.

увеличилось на 50% (около 250 млн. долларов). Это явилось следствием того,

что изменения валютных курсов были применены только в отношении должников,

а также следствием валютных махинаций со стороны МБРР. Западные страны

выравнивали и утрясали свои финансовые отношения за счет восточных

соседей, но самое главное - пытались всеми силами удержать последних в

процентном ярме своих кредитов. В результате увеличения задолженности

Румынии МББР "по валютному риску" она понесла значительные финансовые

потери, выплачивая большие денежные взносы и процентные ставки. В двух

словах, нужно было не только сохранить взятый темп выплаты, но и увеличить

его к возросшим процентам, а для этого приходилось искать новые внутренние

возможности, ломать уже действующую модель. 11 млрд долларов изначального

долга в итоге вылились для Румынии в 21 миллиард! Но разве можно в

долларовом исчислении оценить те жертвы, которые понес румынский народ,

количество голодных стариков и неродившихся детей?!В середине 1980-х

годов мировая демократическая пресса много писала о нехватке

продовольственных продуктов в СРР, об экономических санкциях в отношении

румынского продовольственного экспорта. Гуманный Запад, поборник прав

человека, мог без особого труда, учитывая катастрофическое положение в

стране,"смягчить" условия выплаты долгов, но не сделал этого!

Экономия на всем, даже жизненно необходимом, была возведена в ранг

государственной политики. Согласно официальным инструкциям, в квартире

разрешалось зажечь только одну лампочку мощностью 15 ватт, использование

холодильников и других бытовых электроприборов зимой категорически

запрещалось, равно как и употребление газа для обогрева жилых помещений.

Нарушения выявлялись созданной с этой целью "экономической полицией" и

карались штрафами, а затем и отключением газа и электроэнергии. Горячая

вода в квартиры практически не подавалась, а телевидение работало 2-3 часа

в сутки. Потребление электроэнергии на душу населения в Румынии было тогда

самым низким в Европе.

Страна была вынуждена сесть на голодный паек. Вновь были введены

продовольственные карточки, отмененные в 1954 г.,и разработана "программа

научного питания". Потребление мяса соксократилось с 45 кг на душу в 1980

г. до 37,2 в 1988 году. С начала 80-х годов в Бухаресте стали все чаще

появляться истощенные и босые крестьяне, а крестьянские дети, выбегая к

проходящим поездам, просили хлеба.

На внутренний рынок поступало всего около 14,6% готовых текстильных

изделий, 11,6% обуви, 6,3% бензина, производившихся в стране. В последние

годы правления Николае Чаушеску каждод невную пищу людей в основном

составляли хлеб, сладкий перец и брынза. Кусок мяса тогда был роскошью, а

лучшим подарком считался маленький кулечек с натуральными кофейными

зернами. Особенно тяжелыми были зимы, когда людям приходилось жить в домах

при температуре в 10-12 градусов. Конечно, первыми не выдерживали

старики... В некоторых особо неблагополучных уездах страны новорожденных

младенцев регистрировали лишь в возрасте шести месяцев, тем самым скрывая

от мировой общественности истинные цифры детской смертности, вызванной

недоеданием и отсутствием лекарств.

Румыния не брезговала ничем. Она была единственной страной

восточного блока,которая превратила эмиграцию в доходное дело. Чаушеску

рассуждал просто и ясно: тот, кто родился, вырос, получил бесплатное

образование и медицинское обслуживание в одной стране, не может просто так

поменять ее на другую, не расплатившись по всем счетам. За каждого немца,

покидающего Румынию, ФРГ вносила на румынские внешние счета по 5 тысяч

западногерманских марок, а еврейские общины Запада были вынуждены платить

адекватную сумму в американских долларах за каждую "голову". При этом

отъезжающий обязывался по румынским законам сдать свое имущество -

ценности, машину, дом - специальной государственной оценочной комиссии.

Такая "работорговля", вызывавшая крайнее раздражение в цивилизованном мире,

давала в казну государства определенный стабильный приход в СКВ, который

также шел в уплату западного долга.

Мы можем самыми мрачными красками живописать "золотую эпоху"

Чаушеску, ненавидеть и презирать этого человека, сравнивать его с Гитлером,

Сталиным, с кем угодно, но мы не можем не признать исторический факт:

страна стала единственным в мире государством, выплатившим долги. И -

соответственно – получившим возможность свободно распоряжаться всей

поступающей от внешней торговли валютой. 12 апреля 1989 года на Пленуме ЦК

РКП Николае Чаушеску торжественно заявил всему миру о полной выплате

Румынией внешней задолженности.

Сам факт того, что Румыния избавилась от внешнего долга,остался почти

незамеченным в глазах мирового общественного мнения. Почему? Было на

практике доказано, что внушительный валютный долг можно вернуть, и делать

сие нужно быстро,так как любое затягивание этого болезненного процесса

приводит к быстрому разрушению национальной экономики. 3 млрд. долларов -

такую сумму должна была выплачивать Румыния по процентам своих долгов

приблизительно каждый год. Десять, двадцать, тридцать, сорок лет. До

бесконечности – такие долги не отдают, подобного случая не было в мировой

практике. Чаушеску же долг вернул.

ГЛАВА 5. СЕКУРИТАТЕ.

Нигде, даже, пожалуй, и в СССР при Сталине не было такого всемогущего

сыскного аппарата, как в Румынии при Чаушеску. Румынская секретная полиция

проникла во все сферы румынской жизни, ее боялись больше самого Чаушеску, и

она пользовалась ещеболее мрачной славой, чем советский КГБ. Причина

заключалась нетолько в том, что Секуритате теснейшим образом сотрудничала

с РКП на всех ее уровнях, но и в том, что тайная полиция (более гибкая и

многофункциональная организация, нежели КГБ) пронизала все уровни

государственной деятельности. Румынское министерство торговли было не

просто рассадником агентов Секуритате, но, по существу, ее собственным

ведомством. Секуритате обладала также самостоятельной сетью торговых

компаний с дочерними филиалами за рубежом и даже банками. Она к тому же в

большой степени опиралась на информационную агентурную сеть, действующую

внутри РКП.

Румынская тайная полиция была настолько вездесущей, что в итоге

превратилась в своего рода пугало; ее и без того достаточно большая власть

многократно увеличилась в воображении румын. Как-то раз в середине 80-х

годов Мариану Челак (известную диссидентку и архитектора) привезли на

большой завод, чтобы наглядно продемонстрировать сыскные способности

охранков. Все телефонные разговоры записывались на пленку, и в качестве

доказательства ей представили кассету под номером 6432. "Главный абсурд

состоял в том, - рассказывала она, - что, хотя они действительно записывали

все разговоры, никто очевидным образом этими разговорами больше не

интересовался и не анализировал их содержания. Одного сознания, что все

записывается и прослушивается, оказалось достаточным, чтобы превратить

людей в трусов. Инструментом Секуритате было обычно человеческое чувство

страха."

Вот что сказал Ливиу Турку, бывший сотрудник тайной полиции, в 1987 г.

эмигрировавший в США: "Представьте себе огромный аппарат, распускающий

слухи и наводящий страх и ужас, и созданную им атмосферу, в которой люди

панически боятся, что, если они допустят хоть малейшую оплошность,

квалифицированную как акт неповиновения Чаушеску, они бесследно

исчезнут. Именно страх парализовал румынское население; самым выдающимся

образцом дезинформации был слух, специально распускаемый Секуритате, что

каждый четвертый румын является ее осведомителем." Начиная с 1978

года,Румыния все больше попадала в тиски тяжелого экономического кризиса.

Первая забастовка шахтеров (после долгих и жарких дебатов по поводу

рабочего графика и урезанных пенсий) произошла в сентябре 1972 года в

долине Жиу.Еще более мощная забастовка вспыхнула в августе 1977 года и

охватила 35 тысяч человек; в ходе репрессий, устроенных Секуритате, два

инженера, выступивших на стороне рабочих, погибли в "автомобильной

катастрофе". Попытка создать "независимый" профсоюз закончилась отправкой

зачинщиков в психиатрические больницы, а остальных - под суд за

"преступления против социализма". Однако в октябре 1981 г. горняки вновь

забастовали.На этот раз Секуритате не ограничилось карательными отрядами

и отдельными расправами; она депортировала в другие районы страны такое

количество шахтеров и членов их семей, что состав населения в долине Жиу

коренным образом изменился. Секуритате перевела в этот район часть бывших

военнослужащих,а также своих собственных агентов, срок контракта с которыми

в скором времени истекал, и произвела их в шахтеры. Это отчасти объясняет

поведение шахтеров в последующем. По мере того как государственный штурвал

ускользал из рук Чаушеску, Секуритате во все возрастающей степени из

сугубо репрессивного аппарата превращалась в систему управления. Если она

не могла вылечить экономику, то по крайней мере была способна обеспечить

послушание. Кроме того,она была готова в случае нужды предупредить Чаушеску

о готовящемся против него заговоре, ибо Кондукэтор хорошо знал по опыту

прошлого, что в смутные времена пост генерального секретаря становился

весьма и весьма опасным.

Постепенно сыскная деятельность Секуритате распространилась и за

рубеж; началась слежка за дипломатами, подозреваемыми в излишнем

"либерализме". Корнелиу Мэнеску, один из самых талантливых румынских

дипломатов, представитель Румынии в ООН и позднее министр иностранных дел,

сообщил в телеинтервью (в январе 1990 года), что "в конце концов наши

посольства почти повсеместно превратились в вотчины Секуритате". Хотя между

министерствами иностранных и внутренних дел как будто бы существовала

договоренность о пропорциональном соотношении в посольствах настоящих

дипломатов и агентов Секуритате, к середине 70-х годов процент сотрудников

тайной полиции резко и необоснованновозрос.

Секуритате тратила на свои нужды поистине бесчисленные средства, и,

вероятно, Чаушеску иногда сам поражался, куда уходятденьги. "Я подсчитал, -

сказал диссидент Силвиу Брукан, - для того чтобы просто держать под

наблюдением и меня и мой дом, то если задействовать персонал, машину и т.

д., они расходовали в среднем 200 тысяч лей в месяц.

В число любимых проделок Секуритате входила расправа с эмигрировавшими

диссидентами, причем руками наемных убийц нерумынского происхождения.

Однако налаженная система иногда давала осечку. Так произошло, когда

тайная полиция в 1981 году попыталась уничтожить двух самых известных

румынских изгнанников - Вирджила Тэнасе и Пауля Гому. Агент по имени

Хайдуку, направленный во Францию для того, чтобы нанять убийц, немедленно

предложил свои услуги французской службе безопасности. Писателей-

диссидентов сразу законспирировали, а Кондукэтора дезинформировали

сообщением о том, что покушение якобы состоялось. Через длительный

промежуток времени перевербованный агент Хайдуку все же раскрыл

карты,поставив Чаушеску в крайне щекотливое положение. Этим инцидентом

поспешил воспользоваться президент Франсуа Миттеран, давно искавший

предлог, чтобы отменить намеченный на 1982 год официальный визит в

Румынию. Любимейшим чтением супругов Чаушеску были секретные документы,

собранные Секуритате, особенно те, что касались интимных сторон жизни их

ближайших коллег и сподвижников по РКП. Когда после смерти Елены Чаушеску в

Весеннем дворце вскрыли ее личный сейф, то наряду с драгоценностями в нем

обнаружили большое количество запечатанных конвертов,содержащих в себе

свежие развернутые донесения Секуритате о высокопоставленных румынских

сановниках, приближенных к Елене. Одной из первоочередных задач Секуритате

считалось наблюдение за детьми Чаушеску. Силвиу Брукан имел возможность

собственными глазами убедиться в том, с какой тщательностью работала

Секуритате. После революции ему удалось раздобыть досье на самого себя,

причем это был экземпляр, сделанный тайной полицией для личного пользования

Чаушеску. Досье было красиво оформлено, толщиной и форматом напоминало

сброшюрованный киносценарий. В правом верхнем углу переплета было

начертано "совершенно секретно" и "в одном экземпляре"; о том, что это

копия лично для Чаушеску, свидетельствовал неестественно крупный шрифт

донесений. (Николае был близорук, но терпеть не мог очки, которыми не

пользовался даже дома. Поэтому все доклады печатались для него особым

шрифтом, по размеру почти в три раза превышавшим обычные типографские

стандарты.) Досье на Брукана, случайно сохраненное румынским рабочим,

посланным в числе многих других после смерти Чаушеску на уничтожение

архивов Секуритате, было столь подробным, что содержало некоторые детали о

его прошлой жизни, о которых он сам давным-давно забыл. Этот 100-страничный

документ показывал, что в течение нескольких десятилетий он находился под

неусыпным наблюдением Секуритате и что некоторые из его ближайших друзей

регулярно поставляли о нем информацию,ибо ряд фактов нельзя было добыть

из других источников. Брукану также попал еще один, правда более

короткий,"компромат" на самого себя. Когда происходили события, способные

особенно заинтриговать Чаушеску, Секуритате изготавливала для него особые

переплетенные буклеты. Буклет о Брукане докладывал о его телефонном

разговоре с журналистом из Би-би-си,произошедшем в 1989 году; между прочим,

буклет был не напечатан, а написан от руки профессиональным каллиграфом,

работавшим в штате тайной полиции, причем сделано это было с невероятным

мастерством. Лишь едва заметные следы чернил на оборотной стороне листа

указывали на ручную работу. Наряду с такого рода документами, контейнерами

свозившимися в кучу и сжигавшимися в марте 1990 года,существовали также

сотни доносов на представителей высшего партийного эшелона, поскольку

Чаушеску шпионил не только за врагами или мнимыми оппонентами, но также, и

в первую очередь, за собственными подчиненными. Электронный шпионаж за

министрами, областными партсекретарями, высшим командным составом и

правительством был делом обычного рода. В гостиницах целые этажи отдавались

под установку подслушивающих устройств, а все туристические бюро были

общеизвестными вотчинами Секуритате. Говорили, что каждый десятый, а может

быть, и каждый четвертый румын служил штатным или внештатным осведомителем

Секуритате. Тайная полиция распространяла слух о том, что все телефоны в

Румынии оснащены "жучком", благодаря чему Секуритате имеет возможность

прослушивать свыше 10 миллионов телефонных разговоров. Несомненным

остается лишь факт, что в тот или иной период своей жизни каждый румын

независимо от социального статуса не избежно сталкивался с неким

образованным и очаровательным нез накомцем,досконально все о нем знавшим и

усиленно предлагавшим ему наладить необременительное, но постоянное

сотрудничество с Секуритате; причем очень часто объекты внимания тщетно

напрягали свое воображение, силясь понять, какая может быть логическая

связь между ним и проблемами безопасности. Когда один ведущий архитектор-

проектировщик спросил своего собеседника, какую пользу он может принести

своими донесениями, ему был дан ответ: "Вы работаете в той области, о

которой нам мало что известно". Очевидно, смысл тотального дознания

заключался в устройстве такого государственного порядка, при котором

Секурита те в любой сфере - в больницах, школах, университетах,

типографиях, банках, театрах - в любой момент могла проверить степень

благонадежности подданных. В книге "Красные горизонты" Пачепа приводит

множество свидетельств маниакальной одержимости Чаушеску электронными

подслушивающими устройствами, и, вне всякого сомнения, дай ему волю, с

течением времени он нашпиговал бы "жучками" всю страну. В действительности

в этом не было особой нужды, ибо румыны и так были убеждены, что их

телефоны и спальни прослушиваются, что никто не может избежать слежки. Что

больше всего отличало Секуритате от тайной полиции других тоталитарных

стран, так это культурный и социальный уровень ее осведомителей.

Разумеется, всегда существовали вульгарные стукачи, работавшие на

Секуритате по приказу партии. Однако в связях с охранкой подозревались и

многие видные врачи, писатели и кинорежиссеры. Осведомителями становились

даже ведущие интеллектуалы, например, известный переводчик французского

поэта Анри Мишо и писатель-диссидент Саша Ивасюк. Контингент тайной полиции

представлял собой довольно мощную силу, ибо Секуритате в течение многих лет

вербовала как самых блестящих, так и самых беспринципных государственных

служащих, для многих из которых попасть туда означало получить хорошее

университетское образование. Хотя в Секуритате имелся необходимый

"джентельменский набор" головорезов и заплечных дел мастеров, в целом это

была очень профессиональная организация. Повозможности Чаушеску следил за

тем,чтобы убийства и самые грубые формы устрашения проводились не румынами,

а заезжими "гастролерами" (обычно палестинцами). Это обстоятельство,

очевидно, и породило совершенно безосновательный слух о том, что во время

событий 22-25 декабря 1989 года стрелковые отряды и снайперы,

орудовавшие на улицах Бухареста, были подразделениями "арабских боевиков".

К середине 80-х годов высший командный состав Секуритате со всей

очевидностью осознал, что Николае и Елена Чаушеску становятся тормозом

общественного развития. К 1989 году, когда перестройка в советском союзе

шла полным ходом, уже многие понимали, что Чаушеску обречен. Секуритате к

этому времени совершенно прекратила информировать супругов об истинном

отношении к ним румынского народа. Пресмыкательство и естественное желание

избежать неприятностей и личных унижений постепенно привели к тому, что

Секуритате ограничивалась поставкой только такой информации, которая была

угодна обоим Чаушеску, к тому же в последние годы их правления личные

помощники Елены просматривали всю корреспонденцию, ложившуюся на

президентский "поднос", и отбрасывали все "неподходящее", что могло бы

задеть достоинство президента. В конце концов этот уникальный инструмент

наблюдения, усмирения и подавления совершенно утратил свою важнейшую

функцию барометра общественного мнения. Секуритате пережила революцию без

какого-либо существенного ущерба; она была переименована в Румынскую

разведывательную службу (SIR).

ГЛАВА 6. РУМЫНСКИЙ ДИКТАТОР.

Экономические шаги Н.Чаушеску можно в какой-то мере оправдать. Но нельзя

забывать о многих его делах и поступках, которыми он охарактеризовал себя

как тоталитарный вождь. Эти поступки жестоко отразились на судьбах

румынских граждан. В годы "золотой эпохи" ощутимо проявилась пропасть между

кондукэтором и 3,8-миллионной массой членов Румынской компартии. Власть

клана Чаушеску покоилась не только на моральной и физической эксплуатации

подавляющего большинства рядовых партийцев, но и на неустойчивом,

"подвешенном" положении среднего, а подчас и руководящего звена партии.

Для упрочения своего положения "вождя партии и нации" и

обеспечения лояльности Чаушеску завел на каждого из видных партийных и

государственных функционеров компрометирующее "досье". Он, например,

угрожал одному из старейших членов руководства партии и главных участников

свержения диктатуры Антонеску в августе 1944 г., Э.Боднэрашу, бывшему

министру обороны, обнародованием данных о прежних связях его с ведомством

Берии. Для поддержания неуверенности в высшем и среднем руководящем звене

Чаушеску систематически проводил кадровые перестановки -"ротации",

порождавшие неуверенность в будущем и боязнь высказывать свое мнение.

Показателем кризисного состояния румынского общества явилось и то, что

между ХIII (1984 г.) и ХIV (1989 год) съездами РКП "ротация" затронула

почти половину партийной номенклатуры (более 10 тыс. человек), в том числе

8 секретарей ЦК РКП, 40 из 41 первых секретарей уездов, большинство

заместителей премьер-министра и министров. С другой стороны, в стране не

создавались концлагеря для политических заключенных, как это было при

Сталине, отдельные неугодные люди сидели в обычных тюрьмах, для многих

административным наказанием становился домашний арест. Оппоненты Чаушеску -

Трофин, Никулеску, Мизил, Илиеску - хотя и теряли позиции в партийной

иерархии, но никогда не арестовывались, не допрашивались, не подвергались

репрессиям. Чаушеску практически никогда не прибегал к насилию, если мог

достигнуть цели иным путем - запугиванием, обманом, коррупцией. Он

придерживался мудрого правила: не создавать мучеников.

Согласно существовавшим инструкциям, общение любого из румынских

граждан с иностранцами могло проходить лишь в присутствии свидетелей, а о

содержании разговора необходимо было наследующий же день сообщить в

письменной форме "куда следует". Обладателям пишущих машинок было вменено

в обязанность регистрировать их в милиции, а администраторам ресторанов -

снять с окон шторы.

Не смотря на бедственное положение Румынии, статистические данные

тсчательно подделывались.

Особенно подкосила сельское хозяйство кампания по так называемой

"систематизации" - ликвидации нескольких тысяч "неперспективных" сел и

созданию "социалистических агрогородов", а на деле - строительству в целях

"социалистического переустройства села" скороспелых и плохо оборудованных

многоэтажных бараков, куда принудительно переселяли крестьян. Политика

"систематизации" была частью "великих преобразований эпохи Чаушеску".

Увековечить ее были призваны престижные сооружения, дворцы и каналы,

создававшиеся, по существу, рабским трудом армии и заключенных. "Венцом"

всех этих сооружений должны были стать помпезный "Проспект победы

социализма" и "Дворец весны" в Бухаресте, при строительстве которых

уничтожили многие исторические памятники румынской столицы. Все стройки

"золотой эпохи" требовали гигантских по масштабам страны расходов.

В принятом в 1989 г. венгерским парламентом документе

отмечалось:"Осуществление проекта ("систематизации") означало бы для

национальных меньшинств Румынии разрушение их материальных и духовных

корней, рассеивание их общин, человеческие трагедии, в конечном счете - их

насильственную, ускоренную ассимиляцию". Нет ничего удивительного в

нарастании протеста против режима Чаушеску. Начиная со второй половины 70-

х годов в Румынии неоднократно возникали стихийные забастовки. Подавляли их

с неизменной жестокостью, как это произошло в Брашове 15 ноября 87 года,

когда рабочие штурмом взяли мэрию, обнаружив там банкетные столы,

ломившиеся от всякой снеди по случаю избрания "первого уездного лица" в

Великое национальное собрание. Возмущенные рабочие сорвали со стен

кабинетов портреты Чаушеску и сожгли их на площади перед мэрией.

Выступление рабочих Брашова было потоплено в крови. Против диктатуры

протестовали и старые коммунисты, и представители интеллигенции.

Мужественную акцию предпринял член РКП с 1944 г. К. Пырвулеску, выступив в

1979 г. на X|| съезде партии с резкой критикой Чаушеску. Сегодня известно

и о предпринятой в середине 80-х годов попытке устранения Чаушеску путем

заговора высших военных чинов. Акция была задумана генералом армии

И.Ионицей, являвшимся в 1966-1976 гг. министром обороны и устраненным с

этого поста по настоянию Е.Чаушеску за отказ повысить в должность

генерала тогда еще никому не известного майора И.Чаушеску. Вступив в 1983-

1984 гг. в более тесный контакт с генерал-майором Шт. Костялом, вместе с

которым в 50-е годы учился в военной академии в Москве, а также с близким

ему генералом Н. Милитару, Ионица разработал несколько вариантов плана

свержения Чаушеску, одним из которых предусматривался военный переворот в

момент зарубежного визита диктаторской четы. При этом предполагалось

арестовать наиболее близких к Чаушеску лиц, а затем силами войск

бухарестского гарнизона овладеть радио и телевидением, чтобы обратиться с

воззванием к народу и получить его поддержку. Была намечена и дата

переворота: 15-17 октября 1984 г., когда должен был состояться визит

Чаушеску в ФРГ. Но еще в сентябре воинская часть, которая должна была

осуществить эту акцию, была отправлена на уборку кукурузы, а ее командир

уволен в отставку. Вскоре после этого Ионицу и Милитару вызвали "наверх",

где им было предложено прекратить всякие контакты с Костялом, который был

вскоре арестован. В 1987 году Ионица скончался, а Милитару продолжил

конспиративную деятельность в армейской среде, получил доступ к

подразделениям, охранявшим ЦК и президентский дворец, что сыграло большую

роль в ходе событий 22 декабря 1989 г.

В апреле 1989 г. в адрес Чаушеску было направлено открытое "Обращение

шестерых", подписанное старыми членами партии и его бывшими соратниками -

А. Бырлэдяну, К. Мэнэску, К. Пырвулеску, Т. Рэчану, С. Бруканом и Г.

Апостолом. Они призывали "к изменению политического курса, пока это еще не

поздно", приводя конкретные факты нарушения диктаторским режимом румынской

конституциии Заключительного акта Совещания по безопасности и

сотрудничеству в Европе (1975 г., Хельсинки). Все они оказались под

домашним арестом.

Чаушеску не терпел возражений, высказанных даже в самой корректной

форме. Это привело к тому, что члены партийного руководства и

правительства не сообщали ему фактов, которые, по словам одного из них,

"могли бы вызвать президентскую истерику". В результате Чаушеску "умудрялся

руководить страной не на основе информации, даже и извращенной, а исходя

из "собственных измышлений, не имевших ничего общего с действительностью"

Возомнив себя "сверхчеловеком", он не удостаивал нормальным обращением

даже лиц высокого ранга. Во время визита в США он прилюдно орал на

министра иностранных дел, посла и главу постпредства Румынии в Нью-Йорке,

которые не смогли выполнить его приказ немедленно установить свяэь с

государственным секретарем США С. Вэнсом.

Поднявшийся на вершины власти, Чаушеску был логическим воплощением

созданной в Румынии системы.Она характеризовалась разорением большинства и

беспрецедентным обогащением верхушки. "Дворец весны", где проживало

семейство Чаушеску, отличался роскошью, нагромождением самых дорогих

предметов (даже краны в ванной у Николае были золотыми, а у Елены -

серебряными). Диктаторская чета питала пристрастие к бриллиантам. Начальник

охраны (он же шеф разведывательной службы) М.Пачепа, сопровождавший

Чаушеску в зарубежных поездках, свидетельствовал, что, закупая

драгоценности (конечно же, за государственный счет), Елена заставляла

сопровождающих ее лиц торговаться, приговаривая, что "не следует обогащать

капиталистов коммунистическими деньгами".

Опасаясь медленно действующих ядов, которыми враги могли ропитать

его одежду, Чаушеску ежедневно менял свой гардероб, ключая верхнее платье

и обувь. Приготовленные для одноразового использования в течение года 365

костюмов, пар обуви и т.д. содержались в особом помещении при определенной

температуре, под усиленной охраной и надзором инженера-химика и после

употребления уничтожались. В зарубежные поездки диктаторская чета брала с

собою постельное белье и собственную кухню. На стенах приходской церкви на

родине Чаушеску в селе Скорничешти появились стилизованные изображения его

родителей и деда с бабкой, которым художник придал портретное сходство с

диктаторской четой.

В период "золотой эпохи" Николае Чаушеску был полновластным хозяином

страны.

ГЛАВА 7. ПАДЕНИЕ ДИКТАТОРА.

Ухудшение внутреннего положения сопровождалось усилением внешних

проявлений культа личности Чаушеску. Всего за месяц до декабрьских событий,

в ноябре 1989 г.,заседания ХIV cъезда РКП сопровождались скандированием

лозунгов: "Чаушеску - РКП!","Чаушеску и народ!".В июне 1989 г. политический

еженедельник "Lumea" отмечал: "С чувством глубокого удовлетворения и

патриотической гордости коммунисты, все граждане социалистической Румынии

всецело одобрили решение пленума предложить Х|V съезду переизбрать

товарища Николае Чаушеску - героя среди героев, выдающегося руководителя

нации, гениального зодчего социалистической Румынии, выдающуюся личность

современности - на высшую должность Генерального секретаря РКП".

Вопреки панегирикам внутреннее недовольство в стране неуклонно

возрастало. Не сулили ничего хорошего срывы в экономике, нараставшая

нехватка продовольствия, жесткий режим экономии электроэнергии и

газоснабжения, приводившие в зимнюю пору к массовым заболеваниям и смертям;

поборы и штрафы, тяжелый принудительный труд. Но еще в середине декабря

1989 г. ничто, казалось, не предвещало перемен. Газета "Scantea", орган ЦК

РКП, за 20 декабря пестрела фотоснимками, запечатлевшими визит президента

Социалистической республики Румынии в Иран. Однако бросалось в глаза, что

на этот раз Чаушеску совершил этот ставший последним в его политической

карьере официальный государственный визит без жены. На следующий день, 21

декабря, фотография Елены Чаушеску - также в последний раз в ее жизни –

появилась на первой полосе последнего в истории номера "Scantea". На той же

газетной полосе публиковался президентский указ о введении чрезвычайного

положения на территории уезда Тимиш, а также текст выступления Чаушеску по

радио и телевидению, из которого следовало, что 16 и 17 декабря "группы

хулиганов" спровоцировали в Тимишоаре серию инцидентов "под предлогом

противодействия законному судебному решению" (речь шла о попытке

насильственной депортации венгерского реформаторского пастора Л.Текеша,

взятого под защиту местным населением). За спиной этих групп, как

следовало из выступления президента, действовали "реваншистские,

ревизионистские и империалистические круги различных стран", цель которых -

"подорвать независимость, целостность и суверенитет Румынии", вернуть

страну "ко временам чужеземного господства", ликвидировать

"социалистические завоевания".

Диктатор еще до отбытия в Иран предпринял попытки подавить "мятеж".

17 декабря под его председательством состоялось последнее заседание

Политисполкома ЦК РКП, где, угрожая снять с постов министра обороны,

командующего силами госбезопасности и внутренних войск, он приказал

стрелять по "мятежникам". Приказав открыть огонь по демонстрантам, Чаушеску

впервые натолкнулся на возражения министров обороны, внутренних дел и

госбезопасности. Как явствует из стенограммы заседания и свидетельства

одного из его участников, диктатор после этого заорал: "Тогда выбирайте

себе другого Генерального секретаря!" - и направился к выходу из зала

заседаний. По всей вероятности, это было предусмотрено заранее

разработанным сценарием. Кто-то побежал за Чаушеску, умоляя вернуться,

женщины зарыдали, а Елена заявила: "Оставьте в покое товарища Чаушеску, я

попытаюсь убедить его не подавать в отставку". Через несколько минут он

вернулся, и заседание продолжилось. В тот же день он провел засекреченную

"телеконференцию" военного руководства всех уездов, объявив боевую

тревогу и приказав привести вооруженные силы в состояние повышенной

боевой готовности, а по "мятежни-

кам открывать огонь без предупреждения".

По мере того как волнения стали охватывать другие уезды Румынии, в

борьбу против "мятежников" вступали родственники от бывшего в Иран

Чаушеску. Елена вызывала к себе то одного, то другого генерала, которым,

однако, удалось в конечном счете из бежать массового кровопролития. А сын

Чаушеску Нику, занимавший пост первого секретаря РКП в уезде Сибиу,

отдал приказ стрелять в демонстрантов.

Утром 21 декабря, пока толпа прибывала, партийные руководители, в

чью обязанность входило воодушевлять собравшихся, привычно заклеймили

"контрреволюционных подстрекателей", ответственных за все беды Румынии, и

вновь подтвердили свою несокрушимую верность Кондукэтору. Стоя на балконе

здания ЦК, расположенного в центре Бухареста, Чаушеску начал свою речь. Она

лилась под привычный аккомпанемент "стихийного" волнения масс -

верноподданических лозунгов "застрельщиков" и послушных, заученных

аплодисментов, завершавших банальные, набившие за последние годы оскомину

фразы о торжестве "научного социализма" и блестящих достижениях Румынии

во всех мыслимых областях. Так продолжалось минут восемь, и вдруг где-то в

глубине 100 тысячной толпы началось волнение совсем иного рода:

послышались святотатственные свист и шиканье, а затем скандирование "Ти-

ми-шо-а-ра".

Румынское телевидение, благодаря неподвижно установленным в

нескольких точках площади камерам, продолжало трансляцию митинга.

Взорвалось несколько гранат со слезоточивым газом, и гневный ропот толпы

неудержимо нарастал: раздались крики "Чаушеску, народ - это мы!", "Долой

убийц!", "Румыния, проснись!" и воодушевленное пение запрещенных

довоенных патриотических песен. Все это телекамеры передали в эфир, они же

зафиксировали замешательство на балконе: запинающегося, сбитого с толку

Чаушеску и его жену Елену, прошептавшую: "Пообещай им чего-нибудь". Явно

обеспокоенный, Чаушеску прервал брань в адрес хулиганов и всенародно

возвестил о повышении заработной платы, пенсий и денежных пособий

малоимущим семьям, а также об увеличении студенческих стипендий на 10 лей

(что по рыночному валютному курсу составляло тогда 2-3 американских

цента). Шум и свист усилились, и Чаушеску, абсолютно не готовый к

подобному поведению толпы, вообще замолчал. В телекамерах отразился его

озадаченный, затравленный взгляд. Телезрители увидели, как человек в

военной форме подошел к Чаушеску, взял его под руку и увел с балкона.

Непостижимым образом, именно в этот самый момент экраны погасли, когда же,

три минуты спустя, они заработали снова, перед зданием ЦК уже бушевал

кромешный ад. Новости о случившемся мгновенно разлетелись по всему

Бухаресту, и тысячи людей высыпали на улицы города. Манифестации

продолжались всю ночь, и тогда же снайперы из Секуритате принялись

стрелять в людей без разбору. В ту ночь в бухарестские больницы поступило

85 человек с огнестрельными ранениями, убитых было еще больше. Как и в

Тимишоаре, молва преувеличила количество жертв в десять, в двадцать, в

сотню раз. Невзирая на стрельбу, людские толпы скопились вокруг ппартийных

зданий, на Университетской площади и перед румынским телецентром. Стрельба

продолжалась всю ночь, но определить, кто виновник – убийцы из Секуритате

или им вторят также и армейские подразделения, -было совершенно невозможно.

Царила полнейшая неразбериха, усугубляемая еще и тем, что некоторые части

тайной полиции носили военную форму. Ходили упорные слухи, что Чаушеску

бросил в бой десантно-диверсионный отряд, укомплектованный арабами,

проходившими под руководством Секуритате "военно-террористическую"

подготовку в Румынии. Слух этот так и не подтвердился. Тогда еще мало кто

знал, что основная масса и без того колеблющихся румынских вооруженных сил

(за исключением лишь некоторых подразделений Секуритате) перешла в ту ночь

Страницы: 1, 2, 3, 4